Едем дальше, вот, наконец, и указатель — Бомарзунд. Мы оказываемся перед скромным памятником, напоминающем о событиях 1854 года. Остатки крепостной стены на берегу...
В относительный порядок приведена башня Нотвик, вернее то, что от нее осталось. Восстановлены перекрытия, поставлены пушки. На обратном пути мы посетили заброшенное крепостное кладбище.
Замшелые каменные плиты: «Первый врач Бомарзундского госпиталя коллежский асессор Александр Владимирович Бублеев», «Унтер Цейхвартер 12 класса Алахов» ...Сохранился единственный гранитный памятник: «Андрей Акцынов, сын инженер-капитана, младенец 3-лет, умер 30 ноября 1835 года». А в стороне от главной части кладбища — большой деревянный крест в память о всех бомарзундцах, умерших от холеры...
На другой день, попрощавшись со всеми, кто мне помогал, я уже был на палубе парома «Викинг-Лайн» и долго глядел на тающие берега Аландских островов, вобравших следы русской истории в свой круг чистой природы.
Владимир Лобыцын / фото автора
Аландские о-ва, Финляндия
Земля людей: Путеводная глаголица
Все началось с названия острова. Я часто слышала его, путешествуя по Хорватии, и оно запомнилось — видимо, своим непривычным для русского уха звучанием: Крк. Остров Крк. Было в этом сочетании согласных что-то царапающее и тревожное...
Римляне называли этот остров Курикорум (Curicorum) — по имени давно исчезнувшего средиземноморского народа. Греки именем богини Керкиры нарекли лежащий неподалеку остров, который сейчас известен как Корфу. Курикорум, Керкира, Крк — и тут и там одинаковые скребущие звуки. Что бы это значило?
При первой же возможности я отправилась на остров Крк, чтобы попытаться разрешить эту лингвистическую загадку. Но судьбе было угодно подбросить мне совсем иной сюжет...
Дорога бежала по берегу моря (остров лежит в северной Адриатике), спускаясь от города Риеки на юг, к увалу Скотта, напротив которого и находится остров. Когда-то на берегу залива («увал» по-хорватски и значит «залив») жил брат знаменитого Вальтера Скотта — Александр Скотт. Он разводил лошадей и тем оставил по себе добрую память. В его честь и назвали залив.
Остров Крк походил на громадное морское животное: бело-желтые бока береговых гор и мощный зеленый загривок. Казалось, оно всплыло на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, оглядеть морскую синь, близкий берег, усеянный домами и людьми, — и снова уйти на глубину, в свой мир тишины и покоя. Но люди привязали его к берегу стальной ниткой моста.
Я спустилась к воде, ближе к мосту, чтобы лучше рассмотреть его. Изящные дуги-опоры, перекинутые через пролив, упирались посередине в скальное тело маленького островка, лежащего между материком и Крком. Над опорами, поддерживаемая металлическими конструкциями, летела стрела моста. Вспомнились акведуки римских времен: такая же плавность и совершенство линий... Римляне захватили остров, когда на нем жило племя либурнов. Они строили отличные корабли, и римляне, переняв их мастерство, стали называть свои корабли «либурнами». Флотилии либурнов доставляли на остров оружие и продовольствие для римских легионеров...
Так было когда-то. А сейчас поток машин пересекал пролив. Мост, длиной в полтора километра, построили в 1980 году; по нему проходят и нитка водопровода (на острове одна — единственная речка), и нитка нефтепровода. Зимой мост для машин закрывают: здесь часто дует северный ветер-бора со скоростью 120 км/час. И Крк, как и в прежние времена, оказывается отрезанным от материка, правда, не совсем: на острове есть аэродром, аэропорт.
Уплатив положенную «цистарину» (проезд платный), наш автобус въехал на мост и скоро уткнулся в береговые скалы, обтянутые зеленой сеткой. Проскочили мимо них, и вот он, остров Крк — четыреста восемь квадратных километров серо-зеленых холмистых просторов, залитых осенним солнцем...
Я проехала его насквозь — от самой северной точки до самой южной, и ощущение простора, вольности, ветра, относительной и счастливой изолированности от мира не покидало меня. Казалось, здесь люди должны были жить по-другому...
Городок Омишаль был первым на моем пути. Типичный средневековый приморский город: высокая башня — и вокруг нее море черепичных красных крыш, выросших на камнях, помнивших давние времена; узкие тихие улочки, которые, как и плошадь перед башней, наполняются светом, музыкой, веселой толпой во время летних музыкальных фестивалей. Вот тогда-то и можно увидеть «сопело» -старинный музыкальный инструмент хорватов, напоминающий длинную дудку. А вокруг городка — кольцо зелени, мысы, вдающиеся далеко в море, заливы, разноцветные яхты...
Во всей этой живописной картине меня особенно тронула одна деталь: церковь — Благовещения Марии, в фасадную стену которой была врезана каменная доска с надписью. Надпись — ее относят к XV веку — сделана глаголицей. С трудом различала я сложные и красивые по рисунку буквы: соединенные в фигуры прямые палочки, петельки, кружочки, трапеции...
Какую давнюю страницу истории хорватов приоткрывали эти полустершиеся знаки! Ведь глаголица — одна из древних славянских азбук, распространенная в X — XI веках в основном у юго-западных славян, но бытовавшая и у наших предков. Как известно, хорваты — потомки тех славян, которые пришли на эти земли в VI — VII веках, потеснили здешних романизированных жителей и много веков — уже будучи верными католиками — отстаивали тем не менее свою глаголическую письменность.
Хорваты держались за нее дольше всех — как за знак своей самобытности. Даже в XIX веке некий Иван Берчич издал глаголическую Библию в отрывках. Хотя, надо признать, это была сложная и не очень удобная письменность, поэтому и вытеснила ее у православных славян кириллица, а у католиков — латиница.
Омишаль был известен как важный центр грамотности и глаголического письма. Однако и в других городах острова Крк я находила следы прошлого хорватов.
В городе Крк, например, на центральной площади вмонтирован в стену камень с надписью, начинающейся знакомым славянским оборотом: «Пресветлый город Крк...» Как странно читать эти слова на площади, которую именуют Форум, в городе, где на аллее расставлены «таши» (слово турецкое!), каменные колеса, которыми римляне давили оливки, где главные здания — Кафедральный собор Девы Марии и крепость принадлежали могущественным хорватским князьям Франкопани, которые столько сил потратили на то, чтобы придать своей фамилии сходство с родовым именем римских патрициев...
Все смешалось на острове Крк: либурны, римляне, хорваты... Каждый новый шаг истории давался кровью. Об этом помнит земля острова, это сохранили предания. И в последней войне, бушевавшей на территории бывшей Югославии, остров Крк не остался в стороне: на его аэродром садились самолеты с гуманитарной помощью. Увы, несмотря на свою островную изолированность остров Крк все века жил так же, как все человечество...
Дорога серпантином поднимается в гору и ведет в город Башка, что лежит на южной оконечности острова. Неосторожный олень перебегает шоссе — рядом с городом Крк охотничьи угодья. Склоны холмов исполосованы выложенными из камней стенками, это — «громами», они огораживают пригодную для посевов землю. Старая мельница, чудом сохранившаяся, ловит крыльями ветер.
С последнего поворота дороги, с высшей точки ее открылась панорама долины. Город Башка со стрелой колокольни лежал внизу, в зеленых распадках гор пестрели крыши деревень, на склонах паслись стада овец (говорят, баранину с острова Крк подавали еще к столу Нерона). Стога сена, оливковые рощи, виноградники, белое свечение камня в траве... За кудрявыми от листвы невысокими горами поднимались серые, голые, вылизанные ветром вершины. Бора прилетает с моря, с его безбрежных просторов и не щадит ни маленькие острова, что виднеются у берегов острова Крк, ни сам Крк...
Неподалеку от Башки, в Юран-дворе, находится церковь св. Люции. Она вновь возвращает меня к «глаголическим памятникам». Это ранняя романская церковь, построенная на развалинах римской виллы примерно в 1100 году. Землю под ее строительство подарил хорватским отцам-бенедиктиниам хорватский король Звонимир.
Так бы и существовать этой церкви в безвестности, если бы в середине прошлого века местный священник Петар Дорчич не обнаружил в полу церкви известняковую плиту, покрытую глаголическим письмом; поверху доски тянулась полоска орнамента из листьев. В 1865 году плита была частично прочитана кркским каноником Иваном Црнчичем, а спустя столетие — уже полностью — доктором Франё Рачки.
Оказалось: надпись повествовала о строительстве церкви св. Люции и восхваляла короля Звонимира за щедрый подарок. 13 строк глаголических букв и орнамент вырезал безвестный мастер на плите размером почти два метра на метр.